#8200
Сообщение
Dr Bradis » 03 апр 2022, 05:11
МАЛЕНЬКИМ ЧИТАТЕЛЯМ ПРО БОЛЬШОЙ -----ДЕЦ
На улице заскрипела калитка и послышался хруст снега, уминаемого тяжелой походкой. Дети побросали свои обшарпанные покалеченные игрушки и c радостными воплями бросились к входной двери. Их исхудавшая, болезненного вида мать, с трудом встала с наваленной в углу кучи тряпья и тоже вышла встречать долгожданного посетителя.
Распахнулась входная дверь, впуская внутрь жилища клубы морозного пара. Пригнувшись, в избу ввалился бородатый мужик в овчинном тулупе. Через плечо на брезентовом ремне висела охотничья винтовка, в одной руке он держал холщовую сумку, а в другой проволочную петлю, на которую сквозь сочащиеся сукровицей глазницы была нанизана пара дюжин жирных серых мышей. Немногие из них уже не подавали признаков жизни, но оставшиеся в большинстве еще извивались, дергая голыми длинными хвостами и жалобно попискивая.
Дети начали скакать вокруг отца, с едва заметной жестокостью толкаясь острыми локотками. Отец снял с плеча ружье и повесил его на крюк, вбитый в потемневший от времени деревянный брус, скинул на пол тулуп и сорвал с проволочной петли одну из успокоившихся мышей. С хрустом сломалась лобная косточка, натянувшись, лопнула тонкая серая шкурка, и несколько ярко-алых капель упало на замызганный дощатый пол.
Зажав между средним и указательным пальцем мышиную головку, отец сделал резкое движение рукой вниз – и серая тушка шмякнулась прямо в протянутые дрожащие детские ручонки.
Белокурый мальчишечка, запрокинув голову, жадно начал высасывать кровь из остывающего мышиного тельца.
- Папа, папа, и мне! – наперебой закричали детишки, еще пуще расталкивая друг дружку худенькими локотками.
«Хрусь!» – вторая мышка сорвалась с ржавой проволоки, закончив свой путь в маленьких девичьих ладошках...
* * *
К вечеру спазмы голода усилились. Отощавший пес лежал в своем углу, прижавшись боком к остывающей печке, глядя на хозяина грустными глазами и тихонько поскуливая.
Последнюю банку тушенки они съели вдвоем еще три недели назад. А жалкие остатки из пакета с собачьим кормом закончились на прошлой неделе.
Хозяин встал со скрипучей кровати, поправил на голове потраченый молью серый пуховый платок, прошаркал на ослабевших ногах до шкафа.
Безнадежно осмотрел его содержимое, выдвинув и снова задвинув пустые ящики, будто надеялся, что там появится что-то съестное.
Последний раз они с псом выходили на улицу дней десять назад, но увидев лежащего соседа с арматуриной, торчащей из спины, решил больше не покидать своего жилища.
Тогда сосед был еще жив, но без сознания. Потом начал стонать, а к ночи его крики стали просто невыносимыми. Кричал он жутко, выл как раненый зверь.
Побоявшись, что на его крики придут какие-нибудь отморозки, хозяин растопил пожарче печь и поставил на нее ведро воды. Потом вынес на улицу и залил голову незадачливого соседа крутым кипятком...
Обессилев, снова лег на продавленную кровать и потерял сознание на несколько часов.
Очнувшись, не сразу пришел в себя. Попытался встать и тут же вскрикнул от резкой боли в ногах.
Ступни ног словно пронзили раскаленными железными прутами. Корчась и сжав зубы, с трудом приоткрыл зажмуренные глаза.
То что он увидел, бросило его в жар – левая нога была отъедена по голень, край кровати был залит кровью.
А верный пес с урчанием и каким-то странным блеском в глазах дожирал его правую ступню, ломая кости резцами страшных желтых зубов...
* * *
Стуча от холода зубами, Таня едва смогла встать с залитого кровью холодного бетонного пола.
В открытое пространство оконного проема задувала метель, обжигая щеки девочки ледяными колкими иглами. Размазав остатки слез по чумазым и замершим щекам, девочка, словно повинуясь какому-то приказу, вернулась к середине комнаты, вновь зацепила озябшей ручонкой ремень автомата и пошла в смежное помещение, волоча за собой окровавленное и уже бесполезное оружие.
Все произошло внезапно, и как будто в каком-то кошмарном, липком и тягучем сне.
Сперва был громкий хлопок, будто в детстве, кто-то шутя ударил ладошками по ушам.
Но раньше это считалось шуткой, а теперь Таня проснулась за какие-то полсекунды до взрыва. И с пониманием этого, что сознание вернулось за мгновение до апогея происшествия – приходил ужас, жуткий и неотвязный, который сковал движения и парализовал мозг десятилетней девочки.
Стряхнув с коленок какой-то мусор, Таня, вышла в соседнее помещение и огляделась.
Оконный проем был несколько меньше, и каким-то чудом в нем уцелело стекло.
Ветер не задувал сюда, хотя довольно отчетливо доносились звуки дальней канонады и близких коротких автоматных очередей. Обессилев, девочка припала к восточной стене, закрыла глаза и...
...Грузный мент в засаленной форме взял за горло тонкую шейку, обдал лицо девочки смрадным дыханием давно нечищеных зубов, уперся коленом между силком раздвинутых худеньких ножек, выдохнул перегаром: – А тут че шароебишься, сучка? Где все твои?
Таня, оцепенев от страха, не могла вымолвить и слова. Мысли в голове путались, сбивались, но никак не выстраивались во что-то логично завершенное. Язык, раньше легко и непринужденно моловший всякую чепуху – сейчас как будто налился свинцом.
Отсутствие привычных взрослых, которые всегда говорили и советовали – что и как надо делать, как поступать – приводило маленькую, замерзшую и обезумевшую девочку в ступор.
Постовой солдат на воротах в рваной военной форме без опознавательных знаков явно замерз. Пропустив Таню в сопровождении ворчащего бирюка, тихонько матерясь, закрыл ворота, мелкой рысцой побежал к бочке, стоящей посреди площадки, в которой горели останки почти разобранного хозблока.
Таня вдруг вспомнила своего отчима. О ее родном отце остались лишь какие-то отрывистые и смутные воспоминания. И вот сейчас девочка подумала именно о нем, которого она вот уже два года называла "папка", бросаясь каждый раз ему на шею, когда тот поздно и уставший приходил домой. Таня вспомнила, как он, колясь двухдневной щетиной, учил ее вертеть ножом и разбирать-собирать разное оружие, которого в их доме всегда почему-то водилось изрядное количество…
Автомат! Таня повернула голову налево. Так и есть – автомат стоял прислоненный к лавке, возле будки. Подвыпивший грузный дежурный, оставив оружие, лениво тащил Таню в направлении хозблока.
- Я писять хочу, дяденька! Я писять хочу, – заканючила девочка, припадая на землю, и вынудив ведущего ее громилу обернуться.
- Да еб жеж твою! – выматерился сопровождающий, – вот же сука-то, а! То ссать, то срать… – отпустил руку девочки. – Давай-ка, ссы, только быстро… Че скалишься? Смотреть не буду, нахер ты мне нужна! У меня дочь такая же, епт…
Таня, не поверив удаче, рванула к запомнившейся будке.
Раз! – поскользнувшись на раскисшей грязи, девочка упала и, сдирая коленки, проехала под почерневшую, вкопанную в землю деревянную лавку.
Два! – худенькая ручонка схватилась за брезентовый ремень.
Три! – Таня обеими руками схватила автомат, сняла с предохранителя, как учил когда-то отчим. Сорвав кожу с ладошки, дернула тугой затвор.
Четыре! – слезы полились рекой, Таня завалилась на бок в раскисшую лужу с колкими замерзшими льдинками, трясущимися руками прижимая к себе холодное увесистое оружие.
Пять! – над девочкой нависла черная туча дежурного.
- Давай сюда! – протянул руку запакованный в камуфляж здоровяк, похожий на упитанного и добродушного пингвина. – Давай, давай сюда, я че тебе сказал? Сдаемся, все! Отбегалась!
Таня вскинула и уперла вороненый ствол в камуфлированный живот «пингвина», зажмурив глаза и завизжав, нажала на курок…
Мир сжался до предела, наполнившись ужасом неукротимой пальбы, запахом пороха и горелого мяса. Казалось, прошла вечность. Через какое-то время Таня пришла в себя и открыла глаза.
Прямо в нос ей упирался воротник пропотевшего и грязного камуфляжа.
Изо рта дежурного, свалившегося на бок, лениво свисала красная тягучая струйка.
Ствол автомата торчал из спины здоровяка, пробив пулями нутро и позвоночник.
Собственно поэтому, боец не всей своей тушей навалился на Таню – его вес приняло на себя добротное «весло» советского производства..
Поморгав слезящимися глазами, Таня выбралась из-под нависшей туши, шатаясь и ничего не понимая, с трудом вытащил автомат и пошла в направлении горящего где-то поодаль огня. Разрушенное здание стояло, зияя темными глазницами выбитых окон. Таня зашла внутрь, бесцельно пошарилась по пустым и холодным комнатам. «Согреться, не замерзнуть» – пульсировало в мозгу.
- Стой, доча, стой! Ты чья? Где все твои? Родные где, говорю?! – чьи-то крепкие руки приподняли и встряхнули хрупкое девичье тело.
- Да она ж в отключке, епта! Это ж, -----ть, ребенок! Неси ее сюда, будем вывозить! Смирнов, выполнять живо!…
Таня с трудом разлепила залитые слезами глаза. Потолок мотался из стороны в сторону, размытый и металлический, с какими-то люками, поручнями и закрутками.
И вместе с тем, Таня понимала, что ее держат чьи-то сильные и надежные руки. Руки своих. Наших. «И значит все будет хорошо» – подумала Таня, проваливаясь в сон…
(с) Dr. Bradis
"Тачки, деньги, виски, куклы, пистолеты"
а всему миру вливают, типа потом 
![:]](./images/smilies/24redden.gif "Стыдно"){kind=small}