Александр Гурьянов, руководитель польской программы «Мемориала»: Я конкретно попробую изложить суть позиции отрицания в случае Катынского дела. На протяжении нескольких десятков лет, вплоть до 1990 года, отрицание совершения катынского расстрела советскими органами и обвинение немцев в этом преступлении было исключительно уделом властей СССР, официальной позицией государства. (...)
Основу этой советской версии составляло сообщение руководимой академиком Бурденко специальной комиссии «по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров». В 1990 году, после официального признания нашей страны в совершении катынского преступления, эстафету от государства подхватили отрицатели, люди из числа сталинистов и националистов, тоскующие по распавшейся советской империи. Версию, основанную на сообщении комиссии Бурденко, этим отрицателям пришлось модифицировать в связи с обнародованными в 1990-е архивными документами НКВД, политбюро 1940 года и более поздних лет, а также в связи с результатами расследования Главной военной прокуратуры.
Но в чем состояла исходная советская версия по комиссии Бурденко? Пленные польские офицеры к лету 1941 года содержались в лагерях особого назначения на расстоянии от 25 до 45 километров к западу от Смоленска и были заняты на дорожно-строительных работах, а после нападения Германии их не смогли эвакуировать, они были захвачены немецкими войсками, которые заняли Смоленскую область в июле 1941 года, и в августе-сентябре 1941 года были расстреляны в Катынском лесу немецким 537-м строительным батальоном под командованием обер-лейтенанта Арнеса. Затем в 1943 году немецкие власти устроили провокацию, инсценировав обнаружение в Катынском лесу захоронение польских офицеров и объявив, что их расстреляли советские органы.
Согласно выводам комиссии Бурденко, немцы в марте 1943 года пригнали в Катынский лес 500 советских военнопленных из Дулага (немецкий концлагерь для военнопленных) №126 в Смоленске, заставили их разрыть могилы, уничтожили вынутые из карманов расстрелянных поляков бумажные документы с датами более поздними, чем май 1940 года, бумаги с более ранними датами велели вложить обратно в карманы. В то же время немцы привезли в Катынский лес большое число трупов поляков из других мест. Трупы бросили в те же разрытые советскими военнопленными катынские могилы и велели обратно их засыпать, подготовив таким образом к обратной эксгумации.
Советских же военнопленных, которых они заставили проделать все это, немцы, по утверждению комиссии Бурденко, расстреляли в начале апреля 1943 на удалении трех-четырех часов пешего хода от катынских могил. Комиссия Бурденко объявила, что в результате проведенной эксгумации в январе 1944 года в карманах мертвых поляков были найдены незамеченные немцами бумаги с датами второй половины 1940 года и первой половины 1941 года, что должно было свидетельствовать о том, что польские военнопленные были расстреляны после вторжения германских войск. И, согласно сообщению комиссии Бурденко, общее количество трупов в катынских могилах достигало 11 тысяч. Очевидно, что это число, которое в два с половиной раза больше фактического числа захороненных в Катыни польских военнопленных, было заявлено в попытке избежать в дальнейшем вопроса о местах захоронения других польских военнопленных, с которыми почтовая переписка их семей оборвалась весной 1940 года. То есть число 11 тысяч, заявленное даже без упоминания Старобельского, Осташковского и Козельского лагерей, — это такой завуалированный намек: дескать, не ищите расстрелянных поляков в других местах — все расстреляны немцами и лежат в Катыни.
После 1946 года обязательным элементом советской официальной позиции стало утверждение, что международный военный трибунал в Нюрнберге признал главных немецких военных преступников виновными в расстреле польских военнопленных в Катынском лесу. Лукавство в том, что Катынский расстрел действительно значится в обвинительном заключении, принятом к рассмотрению трибуналом. Но этот расстрел не значится в вынесенном трибуналом официальном приговоре. (...)
Вернемся к тому, что произошло в 1990-е годы, после признания. Убийственными для советской версии стали три документа Политбюро из закрытого пакета №1. (...) Инициирующая записка Берии про расстрел, принятое на ее основании решение Политбюро от 5 марта 1940 года и записка Шелепина Хрущеву 1959 года, подтверждающая, что по решению Политбюро расстреляны польские военнопленные в Катынском лесу, а также пленники Старобельского, Осташковского лагерей и еще заключенные тюрем Западной Белоруссии и Западной Украины.
Но не только это стало убийственным для советской версии. Также показания допрошенного Главной военной прокуратурой бывшего начальника управления НКВД по Калининской области Токарева, рассказавшего о расстреле польских военнопленных из Осташковского лагеря в специально оборудованном помещении внутренней тюрьмы, в здании, в котором располагалось областное управление НКВД, а ныне находится Тверской государственный медицинский университет, с которого были сняты эти памятные таблички. Токарев назвал также место захоронения расстрелянных поляков в районе Медного. Не менее убийственным для советской версии стало обнаружение Главной военной прокуратурой захоронения расстрелянных польских пленных из Старобельского лагеря в Харькове и из Осташковского лагеря близ Медного, в 30 километрах от Твери, бывшего Калинина. Массовые могилы польских военнопленных близ Медного, где немцы были лишь три дня, в октябре 1941 года, в обстановке тяжелых боев, — это последний гвоздь в крышку гроба советской версии.
И вот пришлось отрицателям, которые подхватили эстафету, как-то подстраиваться под новые обстоятельства. В чем состоит современная модификация советской версии: отрицатели признают факт отправки польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей в апреле и мае 1940 года в областные управления НКВД в Смоленске, Харькове и Калинине, но отвергают факт расстрела пленников этими управлениями и утверждают, что из Харькова, Калинина и Смоленска поляки были отправлены в лагеря особого назначения в Смоленской области.
Следующее препятствие для отрицателей — то, что никаких лагерей для военнопленных западнее Смоленска в 1940-1941 годах не существовало вообще, это установила Главная военная прокуратура, в частности, и не только. И чтобы обойти препятствие, отрицатели объявили, что лагеря особого назначения 1-ОН, 2-ОН, 3-ОН, которые значатся в сообщении комиссии Бурденко, не входили в систему лагерей для военнопленных, а представляли собой три конкретных подразделения Вяземского исправительно-трудового лагеря, (...) строившего автотрассу Москва — Минск. Эти самые отрицатели сослались на архивную документацию Вяземлага в Госархиве России, причем совершили ряд подлогов и переврали всю эту документацию.
Но кроме фабрикации фабулы событий им понадобилось как-то отнестись к другим убийственным аргументам: документам Политбюро и показаниям Токарева, и тут решение было простое. Они объявили документы подделками — есть обширная по этому поводу публикация, а показания Токарева объявили намеренной дезинформацией, поскольку он якобы опасался ухудшения своего бытового положения в том случае, если не скажет того, что желали услышать российские власти и следствие.
Опровергнуть результаты двух эксгумаций в районе Медного отрицатели не могли, и они прибегли к другому способу: эксгумацию 1991 года, ее значение они преуменьшают и искажают количественные результаты по останкам, а эксгумацию 1995 года, в ходе которой были обнаружены все могильные ямы в районе Медного, и число останков составило тысячи, они просто умалчивают. Игнорируют, в частности, публикации всех первичных материалов обеих эксгумаций в изданной нами книге «Убиты в Калинине, захоронены в Медном» и утверждают, что в Медном вообще никакие польские военнопленные 1939-1940 годов не лежат, ссылаясь при этом на находку двух служебных жетонов польских пленников Осташковского лагеря во Владимире-Волынском.
Собственно, это вся суть концепции отрицателей. Самая краткая характеристика их построения: использование подлогов, фальсификация, игнорирование того, чего они опровергнуть не в состоянии. Тактический прием: приведение как можно большего количества различных утверждений, сформулированных по возможности наукообразно, чтобы создать впечатление достоверности и научной обоснованности.[/quote]
